1 апреля 2019 года — 125 лет со дня рождения Николая Михайловича Бахтина (01.04(20.03).1894, Орел, Россия – 09.07.1950, Бирмингем, Великобритания), философа, филолога, историка античности, масона. Из купеческой семьи. Старший брат советского литературоведа и философа М.М.Бахтина. Уже в детские годы он был приобщен к чтению, рано познакомился с «Илиадой» и «Одиссеей» Гомера (в немецком переводе) и философскими произведениями. В 1905 году, когда мальчику исполнилось 11 лет, семья переехала из Орла в Вильно, где отец представлял Орловский коммерческий банк, а юный Николай учился в Виленской гимназии, которую окончил в 1912 году.
В том же году он поступил на историко-филологический факультет Новороссийского университета в Одессе, через год перевелся на факультет восточных языков Петербургского университета, спустя месяц перешел на классическое отделение историко-филологического факультета этого же университета, но не окончил его из-за Первой мировой войны.
Во время учебы в Петербурге Бахтин вошел в поэтическую группу, сочинения которой печатались в издательстве «Омфалос» (весной 1916 года вместе с Лопатто и Бабаджаном создал бурлескный литературный кружок «Омфалитический Олимп»). Был частым гостем «Бродячей собаки» и «Башни» Вячеслава Иванова. В 1915 году Бахтин призван на военную службу, и после ускоренного курса Николаевского кавалерийского училища отправлен на фронт. В феврале 1917 года он поступил в распоряжение 11-го Изюмского гусарского полка младшим офицером. В июле 1917 года возвратился в Петроград, где продолжил литературно-философские занятия.
В январе 1918 года Н.М.Бахтин бежал в Крым, переодевшись солдатом. Жил он в Одессе, где возобновил деятельность издательства «Омфалос». В октябре 1918 года вступил в Добровольческую армию, участвовал в боях, воевал на Кавказе. В 1919 году он дважды перенес тиф.
В 1920 году, после разгрома Белой армии, Бахтин эмигрировал на Балканы. Некоторое время плавал рядовым матросом на кораблях по Средиземному морю. Затем на пять лет завербовался во Французский Иностранный легион, воевал в Северной Африке (Алжире и Марокко). После тяжелого ранения в 1923 году, едва не лишившись правой руки (затем не мог ею писать), Николай Михайлович попал в госпиталь, где провел девять месяцев. Выписался в 1924 году, вышел в отставку, перебрался в Париж. Зарабатывал он на жизнь случайными заработками. Перепробовав несколько профессий, летом 1924 года стал сотрудником еженедельника (с середины 1927 года ежемесячника) «Звено», где вел рубрику «Из жизни идей», и активно в нем публиковался (эссе, статьи, диалоги, «разговоры», рецензии, обзоры). Писал также под псевдонимами Н.Боратов, Волшинов, Медвежьев.
Проведя почти пять лет эмигрантской жизни в Иностранном легионе и расставшись с ним не по своей воле, Н.М.Бахтин противопоставлял в своих работах образ жизни легионера и «клерка», видя в легионе прямую аналогию с религиозным орденом или монастырем, дающим всему упор, направление и смысл, объединяющим отверженных этого мира, дающим им возможности самореализации в товариществе и удальстве, строительства новой жизни и остроту ощущения жизни как таковой.
В это время Бахтин — член Союза молодых поэтов и писателей Франции. Член ложи «Юпитер». Участник собраний «Зеленая лампа». На одном из собраний «Зеленой лампы» (4 июня 1927 года) в споре с Г.Адамовичем о природе поэзии Н.М.Бахтин обрушился с критикой на понимание поэзии как чего-то бесцельного и самоценного, не имеющего отношения к реальности и не дающего выхода к действию. По его мнению, такая трактовка поэзии сводит последнюю к своеобразному наркотику, «дающему людям дешевую возможность уходить в нирвану... Читать поэта то же, что нюхать кокаин: чувство недоступной нормальному сознанию гармонии и полноты. А потом: неизбежное протрезвление и отвращение к бытию. Поэзия, как принято говорить, утешает, — это бесплодное созерцание, тупик... Подламывающая волю, возвышающая над жизнью, точнее, отрывающая от жизни, просветляющая душу на краткое мгновение, из-за которого приходится горько расплачиваться... Но так ли это? Ведь по прямому смыслу слова поэзия — действие, даже действие по преимуществу — “поэзис”. В самом деле, весь аппарат стиха с его нарастающей повторностью ритма есть аппарат магический… Как человек поэт твердо должен определить себя, свою личность, свою веру. В то же время, он должен знать, что создает нечто, что больше его самого. Он должен знать, что он лишь вызвал в мир какую-то силу, которая будет рушить или созидать, уже не считаясь с его намерениями... Поэзия бесцельна, но совсем не потому, что отрывает от жизни, а потому, что она есть чистейшее выражение божественной бесцельности самой жизни».
В том же году он выступил с циклом лекций «Современность и наследие эллинства», содержание которых бурно обсуждалось в печати. Как писал слышавший эти лекции Г.Адамович, «Бахтин говорил об эллинстве, но по сути он страстно проповедовал о единственно “интересном” — о жизни и судьбе человека. И столько вложил он в свою проповедь огня, столько непримиримости, что, право, “в наш равнодушный век” эти мало обычные лекции почти ошеломляли. Странный и сложный облик Бахтина достоин самого пристального внимания. Pro domo mea: лично я не нахожу в себе силы согласиться ни с одной его мыслью, ни с одной частицею этих мыслей, меня все от них отталкивает, все в них коробит. Но мне хотелось бы самого широкого распространения этих мыслей, потому что в них есть подлинная энергия, а это большая редкость и большое благо».
С 1928 года по протекции С.А.Коновалова Бахтин переезжает в Англию, полгода учится в Бирмингемском университете, затем возвращается в Сорбонну. Кроме Сорбонны, он окончил в Париже также Школу восточных языков.
В 1932 году Николай Михайлович неожиданно покидает Париж и до самой кончины проживает в Великобритании. Он защитил в Кембридже докторскую диссертацию по происхождению мифа о кентавре и лапифах, получил степень доктора филологии. С 1935 года читал лекции по античной философии в университетском колледже Саутгемптона. С апреля 1938 года — доцент, затем профессор классических языков Бирмингемского университета. С 1946 года возглавлял лингвистическое отделение. Занимался преимущественно греческим языком.
Принял гражданство Великобритании. Издавал на английском языке журнал «The Link» («Звено»). Был близок английским радикалам-марксистам. К началу Второй мировой войны вступил в коммунистическую партию Великобритании.
Был женат недолгим браком на англичанке Констанции Пэнтлинг, с которой познакомился еще в Париже.
Дружил с австрийским философом и логиком Л.Витгенштейном, который несмотря на полное несовпадение взглядов и собственный непростой характер, их отношениями весьма дорожил, часто подолгу гостил в доме Бахтиных (супруги были бездетны). Как пишет в своих воспоминаниях о Л.Витгенштейне Фаина Паскаль, некоторое время жившая в Бирмингеме, «Николай Бахтин ...был вдохновенным педагогом и лектором. В его характере было что-то не позволявшее ему переносить свои работы на бумагу, и я не знаю никаких других его завершенных сочинений, кроме нескольких эссе и лекций, посмертно изданных профессором Остин Дункан-Джонс... Что я действительно знаю и что само по себе могло бы привлечь внимание к этой дружбе — это то, что Витгенштейн по-настоящему любил Бахтина, был необыкновенно счастлив и весел в его присутствии и никогда не бросал его, в то время как с другими проделывал это запросто. Это был тот редкий случай, когда Витгенштейн принимал человека таким, как он есть. И все это — несмотря на то, что внешне и внутренне они были абсолютными противоположностями. Бахтин отдавался крайностям страсти, неконтролируемому избытку чувств и экспрессии. Казалось, он, как вулкан, всегда на грани взрыва... И все же их объединяли особого рода детская невинность и нелюбовь ко всяческим банальностям». Под влиянием Н.М.Бахтина, проявлявшего к тому времени симпатии к Советскому Союзу, Витгенштейн взялся за изучение русского языка (они вместе читали русских поэтов, Достоевского, Толстого) и даже в 1935 году предпринял поездку в СССР.
Почему Н.М.Бахтин, активный участник Мировой и Гражданской войн, легионер, человек действия, видя свой идеал в досократовской греческой культуре, связывая надежды с перспективой Славянского Возрождения, по свидетельству Ф.Паскаль, «к началу второй мировой войны стал пламенным коммунистом»?
Сам Н.М.Бахтин в своих мемуарах «Русская революция глазами белогвардейца» признавался, что, еще будучи гимназистом не испытывал никаких иллюзий относительно царского режима, вспоминал о своем участии в гимназических «демонстрациях» с пением «Марсельезы» и «Интернационала» в туалете. Свое же участие в Первой мировой войне он объяснял исключительно желанием приобрести новый опыт (и даже тем, что ему просто понравился кавалерийский мундир одного знакомого), но отнюдь не патриотизмом: «Я сгорел бы со стыда, если бы кто-то сказал, что я сражался за Родину». Далее он вспоминает о восторге, с которым на фронте была принята Февральская революция и о быстро возникшем отчуждении с рядовым составом, вынудившем его по фальшивой справке бежать с фронта. В Петроград он, по его словам, вернулся уже готовым белогвардейцем.
После Октября 1917 года в своем докладе на семинаре Союза Третьего Возрождения у своего руководителя — Ф.Ф.Зелинского, Н.М.Бахтин говорил о приближении «темных веков», проводя прямую аналогию между Петербургской Россией и Микенской культурой, которая пыталась с помощью заимствования воспроизвести более древнюю, блестящую Критскую культуру, но была сметена дорийцами, отбросившими ее как чуждую, так и заимствованная Россией культура Запада будет отброшена «дорийцами среди нас», «младшими братьями, избегавшими влияния Запада, хотя и находившимися среди нас, в селах, на фабриках, в трущобах». Вывод докладчика был однозначен: либо служить новым дорийцам, либо бежать «на Крит», то есть в Европу. Слушатели единодушно закричали: «На Крит, на Крит!» Но так получилось, что впоследствии на Западе оказался только сам докладчик, а остальные члены Союза остались в Советской России.
Николай Михайлович бежал из революционного Петрограда, по его признанию, не по политическим соображениям, а от голода и холода — в Крым. Заехал по дороге в Москву, где дядя, имевший большое влияние на молодого человека, почти уговорил его признать правоту большевиков, но царивший и там голод оказался более сильным аргументом. Пережив в Крыму германскую оккупацию, Н.М.Бахтин по призыву своего бывшего командира Изюмского полка оказался в рядах белогвардейцев, воевал под командованием генерала Корнилова на Кубани и Тереке, участвовал в броске армии генерала Деникина на Москву. Он пишет о перерождении армии в мародерствующую орду, ненавидимую населением, о своем вынужденном бегстве с нею. Бахтин вспоминает о своем участии в Гражданской войне с глубоким сожалением и признанием за большевиками культурно-исторической правды.
Многие исследователи его творчества замечали, что в случае с Н.М.Бахтиным мы имеем дело со своеобразными последствиями глубокой рецепции ницшеанства российской интеллигенцией начала ХХ века. Н.М.Бахтин и не скрывал никогда своего почитания Ницше. Для него Ницше — мыслитель «стремительно-легкий, холодный и отрешенный», горний, «на его высотах трудно дышать: здесь лишь свет, холод и боль». «Мы слишком поспешно отошли от Ницше, слишком легко его “преодолели”, но Ницше для нас еще впереди».
Умер Николай Михайлович внезапно, от сердечного приступа 9 июля 1950 года. Он был кремирован, а прах его развеян на кладбище Лодж Хилл в Бирмингеме (Англия).
«Это был один из самых даровитых людей, которых приходилось мне в жизни встречать... В этом человеке были проблески гениальности» (Г.Адамович).
См. публикации Н.М.Бахтина в каталоге библиотеки ДРЗ.
В.Р.Зубова