22 ноября 2019 года — 40 лет со дня кончины Ирины Евгеньевны Сабуровой (настоящая фамилия: Кутитонская, в 1-м браке: Перфильева, во 2-м браке: фон Розенберг; 01.04.(19.03).1907, предположительно Санкт-Петербург, Россия – 22.11.1979, Мюнхен, ФРГ), журналиста, писателя. После Октябрьской революции Ирина с матерью и сестрами поселилась в Риге, где окончила две гимназии — русскую и немецкую, училась в рижском Французском институте, выучила несколько европейских языков, включая английский и французский, любила рисовать, вышивать, была страстным садоводом. Отца она потеряла очень рано: он погиб на фронтах Гражданской войны, отдав долг чести.
Печататься стала совсем еще юной, в газетно-журнальный мир вошла благодаря знакомству с поэтом Александром Перфильевым, которое завершилось в 1925 году бракосочетанием. Правда, союз этот был далеко не безоблачным. А.Перфильев, генеральский сын, в прошлом белый офицер, георгиевский кавалер, работал корректором в газете «Сегодня», печатал статьи и стихи под псевдонимами «Александр Ли», «Шерри-бренди», «Л.Гантимуров», сотрудничал во всех возникающих и угасающих журналах и журнальчиках Риги, писал песни и романсы для эстрады, в частности, «Ах, эти черные глаза…» были написаны для Оскара Строка. Рядом с ним неизменно была Кутитонская, тоже печатающаяся под псевдонимами: «Тонский», «Раэр», «И.Ильнев», и только потом «Сабурова». Пока существовала газета «Слово», она работала там машинисткой, пыталась найти себе место в любительском театре Незлобина, до конца существования газеты «Сегодня» работала в ней корректором.
Зарабатывая на хлеб печатным словом, Ирина Сабурова и Александр Перфильев, естественно, были связаны со многими журналистами, актерами, художниками, а через них и со всей русской Ригой. Некоторых из них можно увидеть на помещенной здесь фотографии. С появлением журнала «Для Вас» Сабурова стала одним из постоянных его сотрудников: редактором и автором, получив признание за рассказы-сказки для взрослых и детей. Первая ее книга, сборник рассказов «Тени синего марта», вышла еще в старой орфографии в 1938 году. 1940–1941 годы с тюремно-лагерными ловушками обошли Сабурову стороной. К этому времени брак с Перфильевым распался из-за постоянных влюбленностей поэта. Просуществовав в страхе год в условиях одной оккупации, она очутилась в условиях другой. Но в это время хотя бы можно было писать красивые сказки. Удивительно, что эта, казалось бы, далекая от суровой житейской прозы сочинительница в годы войны вела себя дерзко-активно. По свидетельствам многих рижан, она нелегально помогала евреям, находящимся в гетто, и советским военнопленным.
В 1944 году И.Сабурова навсегда покинула Ригу. В конце беженских скитаний осела в Германии, где в лагере для перемещенных лиц под Мюнхеном печатала на пишущей машинке (называя ее «Гореиздат») свои рассказы и сказки, рисовала и разукрашивала для них обложки, сшивала странички и продавала свои «книжки» за пачку сигарет. В лагере издала и свою первую типографскую книжку-сказку «Королевство алых башен». После войны Ирина Евгеньевна обосновалась под Мюнхеном в маленьком бараке, куда пришла босая, пешком. Чтобы пропитаться, делала из дерева пасхальные яйца, коробочки а-ля рюс. Потом села писать роман о Риге, потому что стереть из памяти город своей молодости никак не могла.
Роман «Корабли Старого Города», вышедший в Мюнхене в 1963 году, стал единственной летописью довоенной жизни «русской» Риги. Юрий Абызов, например, считает, что «другой подобной не будет, потому что уже не осталось в живых носителей памяти. Те, кого мы считаем сейчас старожилами, застали Латвию уже на излете ее предвоенного существования, будучи людьми молодыми, не вобравшими в себя жизнь того времени в различных ее проявлениях». Первоначально книга вышла на немецком языке и только в 1972 году — на русском языке. В 2005 году она впервые была издана в Латвии.
Из предисловия Ирины Сабуровой к роману: «Роман “Корабли Старого Города” был написан в 1947–1949 годах и в 1950 году вышел в переводе с рукописи на немецком языке под названием: “Die Stadt der verlorenen Schiffe”. Впоследствии рукопись оригинала была сильно сокращена, от чего книга только выиграла, так как выкинуто лишнее, но зато оставлен целиком пересказ пьесы “Корабли”, сильно сокращенный в немецком переводе. Наверно теперь, через десять с лишним лет, я написала бы иначе и, надеюсь, лучше, но после выхода книги из печати, хотя бы и на другом языке, не считаю это возможным. Через несколько лет книга вышла и на испанском языке. Роман этот как бы повествование об утраченной родине. Многим может показаться странным, что проживающие сейчас в Америке или в Бельгии бывшие русские рижане, несмотря на то, что их американская или бельгийская жизнь вдвое дольше жизни латвийской, — все равно не могут внутренне уйти из Риги. Кроме того, как я могла убедиться за эти годы, о русских балтийцах, очевидно, некому больше рассказать, а ведь мы представляли собой исторический и политический курьез: русское население, коренное и пришлое (после революции), жившее в трех балтийских республиках Латвии, Эстонии и Литве (всего приблизительно около полумиллиона), оказалось на Западе, “в эмиграции”, хотя и продолжало жить на своей родине… Будучи не иностранной колонией, как все остальные эмигранты, а национальным меньшинством с полной культурной автономией (свои школы, государственные и частные, церковь, печать, театр, представители в Сейме, организации и, наконец, целые области, населенные русскими хуторянами) в буржуазно-демократическом государстве, мы стали “эмигрантами” фактически только с 1944 года. Следует отметить также, что, принимая живое участие в жизни балтийских республик, русские полностью сохранили в течение этих лет свой язык, культуру и всячески развивали ее… можно даже сказать, что наше прошлое (свободная жизнь в свободной стране) это, Бог даст, — будущее России… И достоинство романа не в красотах стиля и глубинах мысли. Его можно уподобить губке, впитавшей краски, звучание, пейзажи, персонажи, топографию и топонимику Риги тех лет. …Поэтому, не претендуя, разумеется, на исторический труд (историческим является только “фон” и внешние политические события... позволю себе надеяться, что эта книга даст некоторое представление о “русской Балтике” — или хотя бы напомнит о ней».
Название роману дано по пьесе, которую сочиняет героиня для любительского театра. Действие происходит в Старом Городе гриновского образца. Достаточно назвать имена действующих лиц: Дофин, Черный, Красный, Кормчий, отец Франциск, брат Самуэль, Тоска и другие. Эпиграф из Блока («Девушка пела в церковном хоре») задает основную ноту: после всех смятений, смут и преображений Корабли будут в тихой заводи, и люди на чужбине обретут светлую жизнь. Роман дается в значительном сокращении, он вообще представляет череду фрагментов. С отсечением бытовых сцен и семейных коллизий более выпукло предстает непосредственно Рига и обобщенные жизни тех русских, которых судьба вырвала, уничтожила или расшвыряла по свету.
В первые послевоенные годы Ирина Сабурова принимала активное участие в созидании «нового» уклада жизни: работала на радио «Свобода», сотрудничала с Институтом по изучению истории и культуры СССР и в газете «Новое русское слово», была секретарем редакции ежеквартального журнала «Голос Зарубежья». Выпустила сборники сказок и рассказов «Копилка времени» (Мюнхен, 1958), «Счастливое зеркало» (Мюнхен, 1966), беллетризованные мемуары «О нас» (Мюнхен, 1972). Писала о себе в автобиографии: «Пережила две мировые войны, два бегства, несколько гражданских войн, революций, оккупаций и рухнувших миров, после чего приходилось начинать все сначала». В начале 1970-х годов посетила Нью-Йорк и Филадельфию, читала свои рассказы и стихи любителям русской словесности. Один из самых излюбленных ее образов, ставший символом катастрофического времени, — лебедь. Он присутствует и в книге «О нас», определяет главный нерв произведения об Анне Павловой «Бессмертный лебедь» (Нью-Йорк, 1956), но лучше всего выражен в рассказе «Лагерная Богоматерь».
Однажды в Мюнхен после скитаний по военным дорогам, через горящую Прагу, пришел ее первый муж, Александр Перфильев. Они не стали и не могли жить вместе, как в Риге, единой семьей. К тому времени Ирина была замужем за бывшим морским офицером русского флота, бароном фон Розенбергом (он умрет в середине 1960-х годов). Но единственный ее сын Олег был рожден в первом браке, в любви и надеждах на лучшую жизнь. Перфильев остался в Мюнхене навсегда. Бывшие супруги помогали друг другу, иногда зарабатывали деньги в одних и тех же местах — в одних и тех же эмигрантских журналах или на радиостанции «Свобода». Пережили они и совместное горе — смерть сына в 1960 году. Потом пришел черед оставить этот мир и его отцу. Для Ирины Сабуровой это был тяжелый удар: наверное, она чуть смягчила боль, издав посмертный сборник стихов своего первого мужа.
Она была сильной женщиной, ей органически чуждо было чувство отчаяния и уныния, испытания закалили ее, она сумела пережить и смерть обеих младших сестер. Осталась у нее только одна племянница, но далеко — в США. Ее одиночество скрашивал вдовец одной из сестер Сабуровой, латыш, потерявший на войне правую руку. Любившая все живое, Ирина Евгеньевна пыталась создать свой маленький мирок: маленький домик, сливовое дерево, крошечный садик... А еще были собака и две кошки.
Имя Ирины Евгеньевны Сабуровой, пожалуй, единственной «сказочницы» «первой эмиграции», вернулось к российскому читателю совсем недавно. Творчество писательницы было включено в антологии эмигрантской литературы только в 90-е годы XX века, а первая книга ее прозы была опубликована в России уже в новом тысячелетии. Последняя ее книга «Королевство» (Мюнхен, 1976) составлена из произведений, написанных в течение почти полувека, но связанных одним настроением — щемящей тоской по несбывшемуся, оставшемуся, быть может, только в мечте. Такое настроение у Сабуровой нередко является как бы частью содержания, иногда едва ли не главной составляющей повествования. «И умеет она завораживать музыкой слова, колдовским своим шепотком выводить вот такую мелодию: это начинается совсем тихо, потом звенит, ширится, растет, рассыпается победными звонами — и тогда кажется, что вот тут оно, это счастье, уже в руках, — но нет его больше, и опять тихо, мечтой звенит уходящая песня… Когда откладываешь книгу, остается грусть по чему-то ушедшему — красивому и неповторимому» (В.Синкевич).
Есть судьба у людей, есть она и у книг. Творческая (да и человеческая тоже) судьба писательницы счастливой не была. «Сказка, — писала она, — сублимация жизни, воплощение тоски и мечты...» Но это сказка. А в жизни мечта Ирины Евгеньевны найти свое место в русской зарубежной литературе — только сейчас начинает медленно, очень медленно реализовываться.
Всю жизнь я в клетках томилась,
Вылет из них искала.
В одни меня посадили,
В другие сама попала.
Теперь, наконец, устала.
Забилась в углу и довольна.
Как будто даже… не больно.
Есть солнце. И в небе, и в луже…
А вылет?
Он больше не нужен.
Ирина Евгеньевна ушла из жизни в Мюнхене 22 ноября 1979 года. «В эмиграции она была и остается единственной европейской сказочницей» (В.Синкевич).
См. публикации И.Е.Сабуровой в каталоге библиотеки Дома русского зарубежья им. А.Солженицына.
В.Р.Зубова