На этом вечере, ставшем одним из самых заметных событий в общественной и культурной жизни русского зарубежья, выступили с речами: И.А.Бунин («Миссия русской эмиграции»), Д.С.Мережковский («Слова немых»), И.С.Шмелев («Душа родины»), А.В.Карташев («Смысл непримиримости»), Н.К.Кульман («Культурная роль эмиграции») и И.Я.Савич (как называлось его выступление, неизвестно, — по-видимому, оно было спонтанным).
В эмигрантской среде интерес к вечеру был так велик, что из-за невероятного стечения публики в зале было очень душно. Газеты писали, что с некоторыми даже случились обмороки. Тем не менее, слушатели не расходились до самого конца.
По словам участников вечера, их цель состояла лишь в том, чтобы публично выразить свое религиозное отношение к современности. Этим, надо полагать, объясняется тот особый пафос, которым была проникнута, например, речь Бунина: «Нас, рассеянных по миру, около трех миллионов. <…> Но численность наша еще далеко не все. Есть еще нечто, что присваивает нам некое назначение. Ибо это нечто заключается в том, что поистине мы некий грозный знак миру и посильные борцы за вечные, божественные основы человеческого существования, ныне не только в России, но и всюду пошатнувшиеся».
Но, как ни старались ораторы уйти от политики, в полной мере им это не удалось. В своих выступлениях они не обошли молчанием такие — еще «свежие» по тому времени — события, как смерть В.И.Ленина, начало официального признания Советской России крупнейшими западными государствами, печатные и устные призывы представителей «сменовеховства» и других леворадикальных эмигрантских группировок «возвращаться» на родину, переименование Петрограда и т. д. Идейные несовпадения были отодвинуты ораторами на задний план ради достижения общей цели — показать «ничтожность и вред узко политических разногласий, разъединяющих эмиграцию и препятствующих познанию и воплощению важной и ответственной эмигрантской миссии».
Однако эта цель не была достигнута, и эффект от выступлений Бунина и его единомышленников оказался обратным. Сами того не ожидая и не желая, они дали повод для новых политических склок: враждующие лагери эмиграции набросились друг на друга с очередной порцией взаимных упреков и обличений. Причиной этого оказался слишком явный для всех «правый уклон» докладчиков. Одна часть эмигрантской общественности восприняла его с пониманием и одобрением, другая — сурово осудила.
Между тем сами ораторы, настаивая на том, что они равно далеки и от правых, и от левых, делали акцент на понятии непримиримости — к советской власти, к советской культуре, — причем в само это понятие они вкладывали не столько политический, сколько именно религиозный и общечеловеческий смысл. Для них оно выражало совершенно определенную — главным образом моральную — позицию по отношению к советскому режиму.
Например, речь Бунина была обращена против большевизма и его лидеров, против революции как историко-культурного (а по Бунину — всегда антикультурного) явления и одновременно против той части русской литературы, которая, как считал писатель, подготовила, а затем и восславила «великую русскую революцию». Миссию же русской эмиграции он видел главным образом в том, чтобы продолжать духовное и политическое неприятие советской власти.
Пик общественной напряженности вокруг выступлений Бунина и его единомышленников пришелся на конец февраля — первую половину марта 1924 года. 27 февраля В.Н.Бунина отметила в своем дневнике: «Последствия вечера “Миссия русской эмиграции” все еще чувствуются. <…> впечатление огромное, все очень взволновались». Там же сказано, что М.С.Цетлина собиралась «устроить у себя бой: пригласить всех выступавших с одной стороны и Руднева, Милюкова, Литовцева, Вишняка и пр. — с другой». Состоялся ли этот «бой», неизвестно, но споры — печатные и устные — по поводу выступлений «непримиримых» продолжались до начала мая 1924 года.
В полемику вокруг вечера «Миссия русской эмиграции» оказались втянутыми, по меньшей мере, 13 периодических изданий русского зарубежья, которые придерживались самых разных взглядов. В числе этих изданий были газеты: «Последние новости» (Париж), «Вечернее время» (Париж), «Русская газета в Париже», «Руль» (Берлин), «Накануне» (Берлин), «Дни» (Берлин), «Русь» (София), «Новое время» (Белград), «Старое время» (Белград), «Русский голос» (Нью-Йорк), «Последние известия» (Ревель); еженедельник «Высший монархический совет» (Берлин); журнал «Воля России» (Прага). Не осталась в стороне от этих газетно-политических баталий и советская печать — в том числе «Известия» (Москва), «Правда» (Москва), «Красная газета» (Ленинград).
Первую скрипку в этом газетно-журнальном «оркестре» играли «Последние новости». Уже 20 февраля 1924 года газета П.Н.Милюкова обрушилась на «непримиримых» с резкой, уничтожающей критикой. Им, в частности, были предъявлены обвинения в «реакционности», «аристократизме», «презрении к русскому народу», а сами их выступления были названы «голосами из гроба». Остальные левые издания русского зарубежья лишь своими словами пересказывали-повторяли то, что о вечере «Миссия русской эмиграции» писали «Последние новости».
Вообще в отношении Бунина и его идейных союзников левая печать эмиграции проявила редкое единодушие — хотя политически она была далеко не однородна. Более того, издания, осудившие выступления «непримиримых», выражали взгляды совершенно разных и притом большей частью яростно враждовавших между собой группировок и партий. Тем не менее, мысли, высказанные 16 февраля 1924 года в «Salle de Géographie», оказались одинаково неприемлемыми для всех этих изданий. Различной была лишь степень проявленной ими в ходе полемики агрессивности.
Так, «Последние новости» и «Воля России», при всей своей публицистической едкости, все же держались в рамках общественных приличий, не позволяя себе явной, низкопробной грубости в адрес оппонентов. В высшей мере тактичные «Дни» и вовсе являли собой пример исключительной и потому не вполне обычной в журналистских кругах деликатности.
Напротив, леворадикальные «Накануне» и «Русский голос» не признавали никаких этических норм и в целях дискредитации своих противников часто не гнушались откровенной лжи, глумления и поистине площадной брани. В частности, оба издания в своих публикациях (что важно, анонимных!), посвященных вечеру «Миссия русской эмиграции», клеветнически утверждали, что Бунин, Мережковский и Шмелев в своих выступлениях призывали «к уничтожению русского народа».
Тот же стиль ведения дискуссии с политическими оппонентами был присущ и советской печати. Так, в своих откликах на вечер «Миссия русской эмиграции» и одноименную речь Бунина «Известия», «Правда», «Красная газета» — в унисон с «Накануне» и «Русским голосом» — норовили унизить, морально растоптать, как бы «поставить к стенке» писателей-«белоэмигрантов».
Центристская и правая печать русского зарубежья, как легко догадаться, выступила в защиту Бунина и его единомышленников. При этом каждое издание сделало это по-своему — в соответствии со своими политическими воззрениями.
Позицию Бунина и его единомышленников безоговорочно одобрила главным образом умеренно-правая (партийная и беспартийная) печать, а именно «Русская газета в Париже», «Русь», «Новое время», «Последние известия», «Вечернее время». Все эти газеты в один голос говорили о национальном и религиозном значении речей, прозвучавших на вечере «Миссия русской эмиграции».
Гораздо более сдержанной была реакция ультраправого, черносотенного еженедельника «Высший монархический совет»: по-настоящему благосклонно издание отозвалось лишь о речи Бунина, в то время как выступления Мережковского и Карташева оно сурово раскритиковало — в частности, за «чрезмерный» интеллигентский либерализм.
Правоцентристская кадетская газета «Руль» первой высказалась в поддержку «непримиримых». Выпады «Последних новостей» в их адрес вызвали у газеты И.В.Гессена негодование. При этом «Руль», в отличие от левых изданий, не увидел в выступлениях Бунина и его идейных союзников никакой четкой политической программы, ничего такого, что дало бы эмигрантской общественности хотя бы самое общее представление о том, как себя вести в новых условиях, связанных с признанием советской власти иностранными державами. Газета не скрывала своего разочарования, когда писала: «Нельзя же признать достаточным указания Бунина на то, что они желают не повернуть течение обратно, а только иного течения, или слова Мережковского, что для правых они слишком левые, а для левых слишком правые».
Тем не менее «Руль» явно сочувствовал идеям Бунина и других участников вечера «Миссия русской эмиграции». Недаром бунинская речь была впервые напечатана именно на его страницах (3 апреля 1924 года).
Антон Бакунцев