Адрес Л.И. Шестова

Здесь жизнь невероятно трудная и добиться чего-либо можно только при удаче.
Лев Шестов. Из письма Г.Л. Ловцкому.
Париж. 19.05.1921

Понемногу начинают съезжаться в Париж люди. Везде концерты, выставки, лекции.
Лев Шестов. Из письма Ловцким. Париж. 31.10.1921

Лев Шестов (наст. фам. Шварцман; 1866–1938) – философ и литературный критик, которому посчастливилось оставить большой литературно-философской след в культуре Европы. Он эмигрировал вместе с семьёй из России в 1919 году. В его планы входило продолжение своего творческого пути во Франции и Германии. До своего отъезда он успел написать единственное философское сочинение «Апофеоз беспочвенности (опыт адогматического мышления)» (СПб: Общественная польза,1905), которое наделало много шума в русском читательском мире, но не смогло преодолеть границы – Шестов ни в Европе, ни в США никому не был известен.

Философ поселился в Париже не сразу. Его эмигрантский путь был тернист. Покинув Севастополь на транспортном французском корабле «Дюге Труэн» (Duguay-Trouin), Шестов на два дня задержался в Стамбуле, а оттуда на американском судне доплыл до Генуи. Вступив на берег Италии 5 февраля 1920 года, он решил отправить жену Анну Елеазаровну Шварцман (урожд. Березовская; 1870–1962), дочерей Татьяну и Наталью, сестру Фаню Исааковну Ловцкую (урожд. Шварцман; 1873–1965) и других членов семьи (всего 12 человек) в Женеву к музыковеду и композитору Г.Л. Ловцкому (1871–1957). Ловцкий был мужем Фани Исааковны и приходился Шестову зятем. Русский философ лишь несколько дней провёл в Женеве и вскоре отправился по делам на поезде в Париж, куда прибыл 10 февраля – ему необходимо было установить связь с русской литературной диаспорой и решить проблему с работой [см.: Баранова-Шестова Н. Жизнь Льва Шестова. По переписке и воспоминаниям современников. Т.1. Paris, 1983. С. 174–176]. Никем, кроме литератора и философа, Шестов себя не мыслил.

Во Франции он встретился с И.И. Фондаминским, старым приятелем, с которым успел познакомиться ещё в России до Первой мировой войны. Они договорились о том, что Шестов пришлёт ему свои неопубликованные рукописи для будущего журнала «Современные записки», где Фондаминский в последующем стал работать в качестве одного из редакторов. Первый номер издания вышел только в ноябре 1920 года, Шестов попал в список авторов, которым была предоставлена честь оказаться в числе тех, кто задавал художественный, интеллектуальный и политический тон одному из самых авторитетных парижских эмигрантских журналов XX века. 20 февраля Шестов вернулся в Женеву. 13 марта по просьбе коллектива «Современных записок» он отправил в редакцию свои работы о России и большевизме (статьи «О корнях вещей» и «Тысяча и одна ночь», а также эссе «Что такое русский большевизм?»). За статьи Шестов получил 350 швейцарских франков. Работы были опубликованы с опозданием в 1921 году (1921, № 3; 1921, № 5). Эссе «Что такое русский большевизм?» ждала иная судьба – в «Современные записки» работа не попала, она была опубликована впервые на французском языке 1 сентября в журнале «Меркюр де Франс» (Chestov L. Qu’est-ce que le bolchévisme? // Mercure de France. 1920. № 137. P. 257–290), а на русском вышла лишь зимой того же года в Берлине отдельной брошюрой (Шестов Л.И. Что такое русский большевизм. Скифы: Берлин, 1920. 38 с.).

Весной 1920 года дети Льва Шестова поступили во французский Университет Гнобль-Альпы. Отец семейства в тот же год совершил несколько поездок в Берлин и договорился с издательством «Скифы» о выпуске его сочинений для русскоязычного читателя Германии. И хотя немецкая столица предоставляла хорошие возможности для карьеры, именно Париж был выбран в качестве пункта назначения. В апреле 1921 года Шестов вместе с женой приехал в Кламар. Супруги остановились в меблированных комнатах по адресу Clamart, 27 bis, rue Сondorcet. Летом из Гренобля к Шестову приехали дочери, которые решили продолжить свою учёбу в Сорбонне. Сестра Фаня осталась в Женеве, где начала карьеру психоаналитика. Анна Исааковна тоже пыталась профессионально реализоваться, в качестве специалиста по медицинскому массажу искала клиентов в Париже и других ближайших к нему городах [см.: Ловцкий Г.Л. Лев Шестов по моим воспоминаниям. М.; Берлин, 2016. С. 27]. Шестов, ещё не найдя квартиру в Париже, навестил Д.С. Мережковского, З.Н. Гиппиус и И.А. Бунина. Тогда же познакомился с одним из редакторов «Современных записок» М.В. Вишняком, после встречи с которым понял, что издание, куда более связано с политикой, чем ему представлялось сперва (этот факт не изменил решения Шестова сотрудничать с журналом и дальше).

Лишь 28 октября 1921 года Лев Шестов с супругой и дочерьми смог найти подходящее жильё в Париже – квартиру на юго-западе города. Переезд оказался для русского философа не из лёгких:

Журналист Л.А. Сев (1867–1921) в последние годы своей жизни сыграл важную роль в становлении Шестова как звезды философской мысли. Он организовывал его лекции в Германии и Франции. Русский народный университет в Париже, как и многие эмигрантские научно-образовательные инициативы 1920-х годов, не был вправе выдавать дипломы, зато мог выступать как юридическое лицо, когда речь шла о бюрократических проблемах кого-либо из мира академии [см.: Фандо Р.А. Народные университеты — культурно-образовательные центры русской эмиграции «первой волны» // Преподаватель XXI век. 2019. № 3. С. 32–45]. «Доказательство» в таких случаях, как у Шестова, действительно работало – только это философу и было нужно, потому что с миром науки институционально он связываться не хотел, но помощь со стороны академического мира ему была очень нужна.

В 1921 году начался его философский взлёт. Как вспоминает Ловцкий: «Когда Шестов приехал во Францию, никто о нем еще не слыхал, и ни одна его книга еще не была переведена на французский язык. Его подпись появилась впервые в 1921 г. во французском журнале “Nouvelle Revue Française”, в номере, посвященном Достоевскому, к столетию его рождения. Там же была напечатана работа Шестова “Преодоление самоочевидностей”. Оригинальность и глубина высказываемых им парадоксов произвели большое впечатление» [Ловцкий Г.Л. Лев Шестов по моим воспоминаниям. С. 28]. Ловцкий или не знал, или не придавал значение истории публикации «Что такое большевизм?» на французском языке. Русский мыслитель не планировал систематически обличать советскую идеологию, но потребность в том, чтобы чётко изложить свою позицию в отношении политического произвола большевиков в нём безусловно была. Со статьи в «Nouvelle Revue Française» он закрепил за собой роль мастера философских афоризмов, а также интеллектуала, который умел мыслить максимально свободно, вдали от академических штудий. В эпоху, когда в Европе господствовала феноменология, а экзистенциализм только-только оформлялся в качестве самостоятельного философского течения, Шестов с его нелюбовью к научному литературоведению и университетской философии, но со страстью человека, который любит уничтожать всё костное в культуре, оказался очень кстати. Работы Шестова производили эффект разорвавшейся бомбы – на мыслителя обратили внимание властители дум, среди которых оказались и Э. Гуссерль, и Л. Леви-Брюль, и даже ученик З. Фрейда Ф. Эйтингон. При этом философ поддерживал связь с русской диаспорой (тесно общался не только с Н.А. Бердяевым, но и с А.М. Ремизовым и многими философами и литераторами российского зарубежья). При всей нелюбви к академической науке с начала 1935 года на русском отделении Института Славяноведения (Institut d’études slaves) при Парижском университете Шестов еженедельно по субботам читал курс лекций «Достоевский и Кьеркегор» [см.: Ruzhinskaite К. А.М. Ремизов и Л.И. Шестов. Из переписки писателя и философа (1933–1938) // Revue des études slaves. 2013. Vol. LXXXIV–1/2. P. 291].

Шестов много путешествовал по Европе для установления контактов с европейскими интеллектуалами. В Амстердаме он познакомился с М. Хайдеггером и Э. Гуссерлем (дружба с последним продлится до самой смерти основателя феноменологии). В Берлине он отдыхал в доме Ф. Эйтингона. В Булонь-сюр-сен он провёл несколько дней в гостях у Жюля де Готье. Шестов не стеснялся делиться своими личными переживаниями с новыми друзьями и знакомыми. Европейцы шли ему навстречу. Понимая все трудности русского эмигранта, связанные со здоровьем и деньгами, Готье познакомил Шестова с молодым Ж. Батаем, который перевёл для французского издательства «Сьёкль» (Siecle) его «Добро в учении гр. Толстого и Ф. Ницше (философия и проповедь)» (L’idée de bien chez Tolstoï et Nietzsche. Paris: Siecle, 1925)

Шестов на протяжении всей своей жизни поддерживал дружбу с Н.А. Бердяевым (познакомились в Киеве в 1900 г.). В эмиграции они помогали друг другу с интеграцией в европейский интеллектуальный мир. Именно благодаря Бердяеву Шестов лично познакомился с Г. Марселем, общение с которым помогло мыслителю лучше понять католическую культуру Европы и духовную атмосферу межвоенный Франции, побудившую молодых интеллектуалов (Ж.П. Сартр, К. Камю) всё чаще обращаться в своём творчестве к экзистенциальной проблематике русской литературы. Ко второй половине 1930-х годов Шестов полностью утвердился в качестве философа-экзистенциалиста, который был одинаково близок двум не связанным друг с другом областям культуры – феноменологии и литературной критике. В отличие от Бердяева, который также повлиял на европейский интеллектуальный мир, Шестов сформировал не только круг почитателей (Готье, Леви-Брюлль, Марсель, Камю), но и группу последователей (Б. Шлёцер, Б. Фондан, Р. Беспалова, Ж. Батай) [см.: Ворожихина К.В. Лев Шестов и его французские последователи. М., 2016. С. 48, 68, 86]. Хотя русский философ много путешествовал (в том числе и в Палестину в 1936 г.) и весьма скептически относился к самой идее «дома», именно Париж был городом, куда он постоянно возвращался и жизнь в котором позволила ему стать одним из влиятельнейших интеллектуалов XX века.